Искусство режиссуры и мастерство актерских школ может быть подвержено
принципиальному сомнению с разных точек зрения. Скажем: известно, что
никакой, самый гениальный актер, не может переиграть самое примитивное
животное, если это животное в данный момент вперлось на сцену. Даже когда в
Минкусовском "Дон Кихоте" на сцену выводят запланированную в либретто
лошадь, все внимание сразу переключается на нее. Похоже, среди этих балетных
па и пачек зритель органичнее бы воспринял фанерную лошадь. Живая как-то
нарушает стилистику условности балета. Она переступает копытами весомо,
грубо, зримо. О навозе и думать страшно.

Итак, идет лирическая комедия о любви с элементами оперетты: от
сердечного трепетанья они иногда приплясывают и поют. В остальное время
выясняют отношения, принимают позы и обсуждают совместное построение
коммунизма на дальних стройках просторов Родины необъятной!..
А роман наших юных производственников завязывается на Юге, на
черноморских пляжах, танцплощадках и бульварах Крыма, целиком и полностью
советского. Скамейки, пальмы, набережная, и лазурное море на холщовом
заднике.
И вот влюбленные сидят на скамейке, и спор о методах благоустройства
целинных поселков на залежных землях сближает их настолько, что они
обнимаются, и уста их готовы слиться в комсомольском поцелуе.
И тут на сцену выходит к о ш к а . Она выходит из кулисы к залу и гуляет
вдоль рампы. Обычная кошка, дворово-полосатой масти, вспушив хвост трубой, с
выражением жизненного довольства шествует через сцену.
(Здесь еще надо понимать, кому интересно, что кошки из ревнивого
самолюбия имеют склонность демонстративно располагаться между людьми и
объектом их внимания. Так тщеславный прохожий лезет под объектив фотографа,
закрывая звезду. Кошка утверждает себя как предмет, наиболее достойный
вашего взгляда.)
Зал, естественно, рад переключиться с этой соцреалистической тягомотины
на кошку. Молчание в полутьме меняет сонную тональность на оживленную.
Кошка, греясь в лучах славы, выступает фасонисто. Она подходит к скамейке и
начинает обнюхивать туфлю молодого человека.
Зал дружелюбно похмыкивает и похрюкивает. Речь влюбленного рассеянно
прерывается. В любовном объяснении вспыхивают нервные ноты. Интимные
подробности перестают интересовать зрителей. Кошка завершает парфюм-контроль
носков кавалера и, озабоченно нюхая, ввинчивает голову девушке под юбку.
Кавалер кратко пинает кошку, влепляя по голени подруге.
Шокированная актерским хамством кошка удаляется гордо, продолжая
променад. Зал ведет симпатичное животное в благодарном взгляде. Все
чувствуют освежение. Проснулись. Кошка их взбодрила. Тонизировала.
Догуляв до кулисы, кошка вдруг тормозит. Подняв голову, она туда смотрит
и прислушивается. Затем начинает пятиться. Она явно передумала туда идти. Ее
оттуда, похоже, манят, а она не хочет.
Кошка разворачивается и, как прима с задранным хвостом, идет обратно
грациозным шагом. Все внимание ей, на идиотов-влюбленных уже глубоко
плевать! Пьеса делается интересной.
Кошка возвращается к истекающим истомой романтикам, и они дрыгают ногами
тихо, типа комары кусаются, а интим прерывать неохота. Отгоняют. Ведут
диалог и сопят.
Кошка описывает дугу, не давая себя пнуть, и вспрыгивает на скамью. Чем
окончательно завоевывает приз зрительских симпатий. В зале счастливо икают и
пукают.
Ки-ися!.. - умильно сюсюкает ребенок и взвизгивает.
Спектакль удался.
Кавалер, весь отвернувшийся в объятия возлюбленной, нюхом чует, что за
спиной происходит что-то не то. Кошка смяла кульминационную сцену драмы, как
бумажный фонарик.
Ну. Герой, сливаясь с подругой в высокоэстетичной отрепетированной позе
статуи Родена, клянется в любви к невесте, партии и государству. За его
спиной уютная кошка житейски умывается. Мусолит лапку и трет мордочку.
Задирает наотлет, как художественная гимнастка, заднюю лапу и вылизывает
подхвостье. А над плечом юноши, щека к щеке, объятая его страстью девушка
бессильно взирает на этот мойдодыр. Вполне кретинская ситуация. Вся
романтика кошке под хвост.
И по речам девушки, как она их с досадой произносит, совершенно понятно,
что ни в какой целинный поселок она после отпуска не поедет, и ничего она
его не любит, а замуж, возможно, выйдет просто для устройства жизни, а
просто ей хотелось вечером на юге потрахаться, но сейчас она в нем уже
разочаровалась. А про высокие чуйства все врет, сучка.
И как она заговорит, так кошка останавливает умывание и внимательно на
нее смотрит круглым глазом правды. Сбивает кураж. А над ними незримый
Станиславский реет призрачно крылами, как карающий ангел-террорист, и грозно
гремит: "Не верю!.."
И ржанье прорывается в рядах, как рожь из дырявой торбы. Цинично,
короче.
Выжав все из наведения чистоты, долгоиграющая кошка идет в гости - лезет
к юноше на колени. Он приступил к решительному поцелую - руки заняты, рот
занят! Коленом и локтем он спихивает гадину!
Девушка закрывает глазки, открывает губки и закидывает личико.
Влюбленный печатает поцелуй, и кошка сползая впускает когти ему в ляжку. Он
вскрикивает страстно, словно в оргазме от поцелуя! Зал уже рыдает и утирает
слезы!
Приклеенный к поцелую кавалер перемещает ищущую руку с рельефа девушки
на загривок кошки и широким дискоболовским замахом посылает ее далеко прочь,
швыряя за спинку скамьи.
Зал лопается, как резинка, и грохочет с подвизгами и захлебом. За
спинкой скамейки - парапет и нарисованное море.
Кошка, пущенная враждебной сильной рукой, улетает по параболе,
растопырив четыре лапы и хвост и пытаясь не вращаться в воздухе. С тем
исчезает далеко за парапетом в морских волнах. Канула в пучину. Все! Утопил
к черту.
Зал без дыхания. Стонет и закатывается. Прижимает животы и машет
ручками.
Действо на скамейке приостановилось. Пережидают успех. Перепускают валы
обвала. Овации браво и бис являют картину полного триумфа!
Нет. Не полного!
Не успели все настроиться к тому, что развлечение, как ни было оно
прекрасно и долго, закончилось, и сейчас пьеса пойдет дальше своим чередом,
как прошло секунд шесть:
- Из морской пучины, с негодующим воплем, крутясь и переворачиваясь выше
чаек и облаков, взлетает обратно кошка! По баллистической дуге она летит из
глубин в небо и через парапет шлепается на скамейку обратно!
Зал умер! Потолок рухнул! Народ взревел, не веря своему счастью!
Там внизу под сценой сидел под люком театральный пожарный. Он сидел по
долгу службы на стуле и дремал. Театральные пожарные народ по преимуществу
пьющий. Как, впрочем, и другие служители Мельпомены. И вот он уютно грезил о
медали "За отвагу на пожаре" и диване с директорской секретаршей. И ему
когтистое мохнатое - на лысину! шлеп! хвать! Вскинувшись в ужасе, он отодрал
гадскую тварь и злобно швырнул как можно дальше в обратном направлении,
откуда прилетела. А потом уже проснулся.
Вот такой запуск ракеты с подводной лодки. Летучая кошка на радость
летучим мышкам.
Вцепившись в скамейку и вздыбив шерсть, кошка негодующе заорала, вложив
в оскорбленный вопль все свое отношение к этим хамам.
У зала уже наступил паралич дыхания. Только бессильные стоны.
При звуках кошкиного мява молодой человек затрясся, словно внутри него
было дерево, выдираемое ураганом. Он вскочил с безумным лицом Евгения,
подступающего с бензопилой к Медному Всаднику. Схватил несчастное животное
за хвост и замахом из-за головы, как гранату в фашистов, швырнул за кулисы.
Кошка улетела, надрываясь, как сирена воздушной тревоги. За кулисами
раздался стук, грюк, мат и звуки ловли. Зал лежал под креслами, дыша в
спазмах, и ждал реанимацию.
...Когда влюбленные продолжили сцену, на них воззрились с изумлением.
Как на уже забытую и лишнюю нагрузку к завершенному шедевру. И захлопали,
вложив всю полноту чувств в ритмичную овацию, пока не дали занавес.