Однажды я согласилась поработать в кайтане (похоже на летний городской пионерский лагерь) вожатой. Дали мне отряд 9-10летних детей, и я должна была их пасти и чем-то занимать.
Руководила кайтаной бывшая завуч школы советской
выучки, соответственно, был составлен план работ, в котором одним из пунктов стояло оформление отрядного уголка.

Не мудрствуя, я выдала детям бумагу и фломастеры и сказала, чтобы каждый что-нибудь нарисовал. В отряде была одна девочка, которую родители засунули в религиозную школу, поэтому она изобразила свиток Торы и подписала свое имя:
Белла, - естественно, на иврите. А на иврите гласные не пишутся, но подразумеваются.

Далее я все рисунки повесила на стенд, и таким образом покончила с созданием отрядного уголка.  Через какое-то время я стала случайной свидетельницей того, как к стенду подошли два мальчика из старшего отряда посмотреть на рисунки. Вдруг один сказал: - Гляди, кто-то Тору нарисовал! Второй мальчик откликнулся: - Ага, и "бля" написал.

                                           * * *

Моя родственница Полина работала в посредническом квартирном бюро. Как-то раз к ней пришел грузин, только что закончивший ульпан, чтобы снять квартиру.
Полина пригласила его присесть, а сама тем временем доделывала какой-то документ.

Сотрудник того же бюро, марокканец, решил проявить участие и спросил у грузина, который о чем-то глубоко задумался: "Ляма ата мудаг?" (почему ты озабочен?).
Грузин уже выучил в ульпане "ляма" и "ата", а слово "мудак" знал давно, поэтому без лишних слов дал марокканцу в морду.

Полина чуть не пострадала, пока их растаскивала, потому что марокканец, оскорбившись в лучших чувствах, стал давать сдачи грузину.

                                           * * *

Сейчас народ не реагирует, а в начале 90-х годов часто случалось такое: мамаша высовывалась в окно позвать дочку домой и кричала: "Маша!"

Тут же из соседних окон высовывались отзывчивые аборигены и сообщали точное время.
На иврите ма шаа означает "который час", и они думали: "Бедная женщина, не имеет в доме часов".

                                           * * *

Бывший сотрудник моей мамы приехал с женой из России в разгар перестройки, кооперативов, челноков и новых русских. То есть на немолодых людей перемены свалились сначала там, а потом в Израиле. Поэтому когда они встретились со своими знакомыми, приехавшими в Израиль на полгода раньше, они уже ничему не
удивлялись.

И когда услышали рассказ, что те сначала жили на пособие, а потом главе семьи повезло, и он устроился на работу в мафию, они восприняли это как данность.
Спросили только, не опасная ли работа. Им ответили, что не опасная, только рано вставать приходится. Потом спросили, а как платят? Ответили, что платят немного, зато вовремя и наличными.
Немного позавидовали, и только через полгода нечаянно выяснилось, что маафия - это пекарня.

                                           * * *

Тяжело пострадал от иврита Федор Михайлович Достоевский. Мало того, что он стал Пидором, так еще и фамилия, написанная на иврите, стала читаться совершенно неприлично: Дустуёбский.

Александру Сергеевичу Пушкину повезло чуть больше - он превратился в Алекса Фошкина.

                                          * * *