У моей соседки Лидуни под столом стояла корзинка для мусора, но когда я хотела туда выбросить ненужные бумаги, Лидуня схватила меня за руку и, указав на корзинку около двери, сказала: «Мусор там».
Я удивилась, слегка растерялась, но вида не показала. Волей-неволей стала обращать внимание на происходящее вокруг загадочной корзинки.
Как-то увидела, что одна сотрудница принесла из дому вымытые консервные банки в полиэтиленовом пакете и стала перекладывать в корзинку под одобрительные возгласы Лидуни.
В другой раз пожилой холостяк Николай Антонович, перекусив на обед какой-то консервой, был пойман и отчитан Лидуней при попытке положить в корзинку пустую банку.
- Николай Антонович, банка же грязная, она завоняется! И потом нужны приличные банки, лучше импортные!
Несчастный Николай Антонович густо покраснел и начал что-то бормотать в свое оправдание.
Как-то раз девочки из соседней лаборатории принесли пакет и со словами: «Мы вот собрали…» - пересыпали содержимое в корзинку.
Градус моего любопытства повышался. Вокруг корзинки творилось что-то ирреальное.
Когда корзинка заполнилась, Лидуня позвонила по местному телефону и лаконично сказала: «Жанна, забирай свое добро».
Минут через десять к нам впорхнула Жанна, я ее уже знала и отличала. Она всегда улыбалась, была при макияже, красиво постриженная, на высоченных каблуках и одета, как в театр. Такая нарядная конфетка, у которой не жизнь, а вечный праздник.
В принесенный с собой яркий полиэтиленовый пакет с американским флагом Жанна начала деловито перекладывать консервные банки, попутно благодаря Лидуню.
В результате сложного квартирного обмена только что сыгравшие свадьбу Жанна с мужем вселились в шикарную дореволюционную квартиру с высоченными потолками, изразцовой печью и лепниной по периметру. Вся эта буржуйская красота была омрачена тем, что Советская власть сделала из этой квартиры коммуналку, заселив ее старыми питерскими большевиками и верными ленинцами.
Большевики на тот момент уже почти перемерли, а вот их жены, тоже большевички и верные ленинки, устроили коммунальный гадюшник с восемью выключателями в каждом из мест общего пользования. Чуть что, жаловались друг на друга ни больше, ни меньше, а в Смольный.
Жанна сразу же стала объектом всеобщего обсуждения и порицания.
Надела брюки – стиляга; увидели с импортным пакетом – безродная космополитка; приехала на такси – советские люди на такси не ездят! Также исследовалось мусорное ведро на предмет выяснения, чем Жанна с мужем питается – на какие средства вы так жируете? Не по ленинским нормам живете!
После написания бабками коллективной кляузы, в которой приводились вопиющие факты, и длительной беседы с парторгом, Жанна объявила выжившим из ума большевичкам холодную войну.
Обычно Жанна возвращалась домой с работы на метро и полтора квартала шла пешком, теперь она стала ловить такси, чтобы проехать хоть сто метров, но с понтом хлопнуть дверцей перед окнами квартиры. Что характерно, таксисты после объяснения ситуации денег не брали.
Менялась с девочками украшениями, чтобы продефилировать мимо бабок с новыми кольцами и кулонами.
А консервные банки она по одной-две штуки выбрасывала в свое ярко-красное мусорное ведро, вызывающе стоящее на кухне в унылой шеренге из идеологически правильных бабкиных ведер.