эпиграф 

Об этом, товарищ, не вспомнить без слез,
Как двух инженеров послали в колхоз
И выдали, выдали, выдали им
Огромную тяпку, огромную тяпку,
Огромную тяпку одну на двоих.

Огромное поле сурепкой цвело,
Огромное солнце им головы жгло,
Им в руки впивался колючий осот,
Но шли инженеры, но шли инженеры,
Но шли инженеры вперед и вперед!

Стоим в борозде, разогнуться нельзя.
"Дотянем до леса! - решили друзья, -
Голодную смерть от людей отведем,
Пускай мы погибнем, пускай мы погибнем,
Пускай мы погибнем - картофель спасем!"

                                                       слова народные

Когда я уволилась из ВНИИРА (Всесоюзный научно-исследовательский институт радиоаппаратуры), воспоминания о колхозе остались самыми светлыми на фоне всего остального. Активный отдых на природе, на работе начисляется зарплата инженера, за прополку тоже капают какие-то деньги, расходов на питание и проживание никаких. Все-таки были, были хорошие стороны у социалистического строя!

Колхоз объединял четыре деревни,  носил гордое имя «Триумф» и располагался на Карельском перешейке в погранзоне.
К главной усадьбе подходила железная дорога, там же за высоким забором располагалась пограничная часть.
На лугу, заросшем осокой, по колено в грязи бродили тощие коровенки с огромными зелеными буквами «Тр» на боках. Буквы были исполнены масляной краской от руки и, похоже, что с бодуна.

По мере удаления от главной усадьбы проступала незагаженная красота Карельского перешейка. Корабельные сосны смыкали в вышине свои кроны. Земля под соснами была укрыта сплошным ковром черничника, среди которого то там, то здесь выглядывали шляпки подосиновиков и белых.

В тот заезд меня и еще человек тридцать распределили в деревню Холмово, расположенную на берегу небольшой речки. Женскую часть поселили на противоположном деревне берегу в двухэтажной заброшенной даче какого-то профессора, а мужчин в сборном щитовом домике у самой воды.

Началась деревенская жизнь: подъем в 6.00, завтрак и в поля на прополку.
На полях произрастали турнепс и картошка, других культур я не упомню. То ли ничего больше не росло, то ли колхозникам было все по барабану. Скорее, второе.

Около полудня нам прямо на поле привозили огромный бидон неразбавленного молока с фермы и хлеб. К пяти часам рабочий день заканчивался, мы обедали под навесом летней кухни, и впереди было свободное время, освещенное солнцем до 11 вечера, речка, лес, грибы и ягоды. Красота!

Пролетели две недели, завтра приедет смена, а мы вернемся в город. Сегодня выходной, мужчины ловят рыбу для прощального ужина, бабы чистят перышки, собирают вещи.

Мы с соседкой по комнате Ларисой после завтрака прошлись по лесу, набрали черники и откровенно бездельничаем. Я дремлю в обнимку с книжкой, Лариска наводит красоту.
С грохотом в комнату вваливается Ольга, с минуту изучает обстановку и вопрошает:
- Девки, вы с ума посходили?

Я встрепенулась и увидела лежащую на койке Лариску с ягодной маской на лице.
- Ну чего шумишь? – урезонила я Ольгу, - Лариска морду лица улучшает.
- Да? А маску она из чего сделала? – не унималась Ольга.
- Из черники… Ой! Лариска, быстро умываться!

Умытая Лариска раскраской морды напоминала редкостного синего леопарда. Ни отмыть, ни оттереть морду не получилось, поэтому пришлось Лариске остаться на прополке еще на две недели.